Франческа Картье Брикелл, автор бестселлера The Cartiers: The Untold Story of the Family Behind the Jewelry Empire и потомок семьи, основавшей легендарный ювелирный Дом, делится очень личной историей о давних связях Cartier с королевской семьей.
Десять лет назад я — как и миллионы других — смотрела, как Кэтрин Миддлтон идет по проходу Вестминстерского аббатства к своему принцу. В то время я была во Франции, в доме моего покойного деда Жан-Жака Картье. Когда невеста вышла из машины на глазах у мировых СМИ, я поймала себя на том, что смотрю на стул, на котором всегда сидел мой дедушка. Потому что, пока все репортеры говорили о восхитительном свадебном платье Alexander McQueen авторства Сары Бертон, я была потрясена "чем-то позаимствованным" под вуалью. Тиара королевы Halo была создана 75 лет назад при его отце Жаке Картье в ювелирной мастерской, которую он основал над выставочным залом на Нью-Бонд-стрит.
За несколько лет до королевской свадьбы, навещая дедушку на его 90-летие, я обнаружила сундук с давно потерянными семейными письмами. Праздничного шампанского, которое я искала в его погребе, нигде не было, но неожиданное содержимое этого потрепанного кожаного ящика было настолько интригующим, что я ушла с работы, чтобы писать The Cartiers, а попутно и отслеживать недостающие кусочки головоломки прошлого. Когда дело дошло до более глубокого изучения связей моих предков с британской королевской семьей, я обратилась к Кэролайн де Гито, старшего куратора Британской королевской коллекции. В то время как я имела представление об одной стороне истории, Кэролайн, работая в Royal Collection Trust, смогла пролить свет на другую. Связи и открытия, которые мы сделали, стали темой онлайн-лекции, состоящей из двух частей, которую я веду с Кэролайн в качестве приглашенного спикера.
"Диккенс в декорациях Cartier" — так герцог Виндзорский вспоминал детские рождественские праздники в Сандрингеме. На лекциях мы изучаем архивы и в деталях рассматриваем драгоценности, чтобы оживить богатую историю. Ведь даже самый маленький предмет — шпилька для волос с рубином и бриллиантом Belle Epoque или изысканно вырезанный фламинго из розового кварца — может раскрыть какую-то информацию о людях, которым они принадлежали. К примеру, настольные часы Cartier, которые королева Александра подарила своему сыну Георгу V во время его коронации в 1911 году. Смелое сочетание фиолетовой и зеленой эмали (цвета суфражисток) не только намекает на ее собственные взгляды на жизнь, но и указывает на настроение легендарного часовщика Луи Картье (исполнение "Шахерезады" в Ballets Russes поразило его настолько, что вдохновило на использование ярких персидских красок в его творениях). Между тем надпись на часах — "Моему дорогому Джорджи… от его любящей дорогой матери. Пусть Бог направляет и защищает тебя" — показывает личную сторону жизни монархов: нежную связь между матерью и сыном.
Именно муж Александры, Эдуард VII, попросил Cartier открыть филиал в Лондоне, чтобы гости на его коронации в 1902 году могли выбрать себе диадемы в парижском стиле, не пересекая Ла-Манш. Сам будучи клиентом, он провозгласил компанию "Королем ювелиров и ювелирами королей". На протяжении последующих поколений многие известные произведения Cartier, сияющие на представителях королевской семьи, включали колье для королевы Александры (идеально скрывающее шрам на шее), миниатюрные часы эпохи королевы Марии 1920-х годов, брошь-розу, которую принцесса Маргарет надела на коронацию своей сестры, бриллиантовое ожерелье, которое появляется на первых официальных портретах 25-летней королевы Елизаветы II, многочисленные украшенные драгоценностями большие кошки на герцогине Виндзорской, часы Tank и кольцо Trinity, любимые Дианой, принцессой Уэльской, и брошь с розовым бриллиантом Вильямсона, которую королева Елизавета II носит до сих пор (часто на розовых нарядах, например, при встрече с Обамой).
Кроме того, есть драгоценности, которые, даже будучи небольшими по размеру, приобретают монументальное значение, если их понимать в историческом контексте. В начале 1930-х годов мой прадед Жак отправил продавца в Багдад с миссией по покупке драгоценных камней. По прибытии продавец был проинформирован о том, что детали продажи должны проводиться тайно, и все, что ему разрешили сказать своему боссу, — это то, что ему нужно больше денег. Доверяя ему, Жак передал средства, взволнованный перспективой того, что, как он предполагал, должно быть покупкой огромного количества драгоценных камней. Но когда его продавец вернулся, у него был только небольшой мешочек. Из него он достал единственный драгоценный камень: изумруд размером с птичье яйцо.
Художник в Жаке был очарован возможностью увидеть столь великолепный драгоценный камень "Великий Могол", но как бизнесмен он был встревожен. До революции в России было легко найти покупателей, достаточно богатых для приобретения такого драгоценного камня. К сожалению, 1930-е годы были совсем другой эпохой. К большому сожалению Жака, единственным жизнеспособным вариантом было разрезать изумруд пополам и заново отполировать каждую половину до сияющего нового камня.
Половина была продана американскому миллионеру. Другая, весом 19,77 карата, была выбрана королем Эдуардом VIII в качестве центрального камня платинового обручального кольца. Традиционно изумруды не используются для обручальных колец (по сравнению с бриллиантами этот мягкий камень легко поцарапается при повседневной носке). Но Эдуарда VIII традиции не интересовали. Как и на многих других драгоценных украшениях, которые он купил для Уоллис Симпсон, король попросил, чтобы на нем было выгравировано теперь известная личная надпись: "WE are ours now 27 X 36". Цифры обозначают дату 27 октября 1936 года, день, когда он сделал предложение Уоллис, и день, когда она подала прошение о разводе со своим вторым мужем.
Это кольцо и выбор, который оно символизировало между любовью и долгом, изменили ход королевской истории. Примерно в то же время, когда сделал предложение его старший брат, принц Альберт, герцог Йоркский, также посетил Cartier в Лондоне. По этому случаю он купил тиару Halo в подарок своей жене Элизабет. В ходе своих исследований я обнаружила, что тиара появилась в демонстрационном зале на Нью-Бонд-стрит, 175 в конце лета того же года, и это был один из множества украшенных драгоценностями головных уборов, которые, как надеялся Жак, будут раскуплены на коронации Эдуарда VIII. Тем не менее, Кэролайн смогла пролить свет на точную дату, когда герцог Йоркский купил его — 18 ноября 1936 года, — что становится особенно запоминающимся, если рассматривать его в контексте того, что произошло дальше. Всего через три недели Эдуард VIII объявил о своем отречении от престола, и герцог Йоркский (который никогда не хотел трон сам) стал королем Георгом VI. Та же тиара, что была куплена для герцогини, в конечном итоге принадлежала королеве. И в последующие годы ее дочь Елизавета II (которая получила тиару в качестве подарка на 18-летие) одалживала драгоценность своей сестре, принцессе Маргарет, ее дочери принцессе Анне и совсем недавно ее внучке герцогине Кембриджской.
Это подводит нас к той королевской свадьбе 10 лет назад, когда я наблюдала, как тиара 1930-х годов сверкает в Вестминстерском аббатстве. Великолепное украшение, да, но также непреходящее произведение искусства. И поэтому я посмотрела на пустой стул деда. Я знаю, как он был бы взволнован, увидев, как этот великолепный антиквариат, сделанный с такой самоотдачей и заботой, не остался пылиться или разбился на новые драгоценности, а остается актуальным. Он восхищался бы и радовался сегодня так же, как и тогда, когда он был впервые создан.
Текст: Франческа Картье Брикелл
По материалам vogue.co.uk