Парижская it-girl и журналистка Моника де ла Виллардьер пробует модную индустрию на прочность – не без удовольствия.
"Дорогая Эмили… нам надо поговорить". Так начинается открытое письмо, которое парижанка с семилетним стажем, модная журналистка и инфлюенсер Моника де ла Виллардьер опубликовала в ноябре на сайте британского Vogue. Обращено оно, конечно, к героине сериала Даррена Стара на Netflix "Эмили в Париже". В нем юная медиамаркетолог покоряет французскую столицу в безумных нарядах от стилиста Патриции Филд.
Эту фантазию на тему современной парижанки (или тех, кто очень хочет на нее походить) открыто порицают и втайне любят 95 % людей, как-либо связанных с модой. "У меня нет проблем с самой Эмили. Но мне не нравится, что сериал пытается продать молодым женщинам ложную мечту о Париже, будто это какой-то Диснейленд", — рассказывает Моника в Zoom. В окнах ее мансардной квартиры в квартале Сен-Жермен — стальное небо. Вся мизансцена с задником из живописно расставленных кресел и книжных полок выглядит как ожившая картинка из рубрики Une Fille Un Style французского Vogue, не иначе.
Кажется, я понимаю причину ее фрустрации. Ромкомы вроде саги о приключениях Эмили и ее красочных беретов выглядят как сатира на модный мир и неизбежно бросают тень на работников индустрии. "Все это трудности перевода, — объясняет Моника тот резонанс, который вызвало письмо к Эмили в сети. — Я сама большая поклонница второсортного юмора. И давай будем честны: безумные маркетологи — самые реалистичные герои в этом сериале. Я написала колонку, в которой иронизирую над клише, связанными с Парижем. Но это было редакционное задание — денно и нощно я об Эмили не думаю".
Моника — тот нечастый случай, когда гордое звание "инфлюенсер" (у нее 116 тысяч подписчиков в Instagram) стало приложением к профессии, а не наоборот. Журналистскую карьеру она начинала в стенах британского Condé Nast — во время учебы в университете стажировалась в редакции Tatler, затем в Vogue. "Я сидела за одним столом с пишущими редакторами — Джо Эллисон, Эмили Шеффилд — и думала, это лучшее место в мире. Правда, я не уверена, что кто-то из них сейчас меня вспомнит".
Пока однокурсники готовились к карьере в Sky News и BBC, у Моники в Vogue случилось откровение. "Я с детства любила моду и, увидев этих невероятных женщин, поняла, что их занятие может стать моей профессией. Друзья посмеивались: "Ну что, Моника, теперь ты у нас fashionista?" Но я не придавала этому значения".
Наверняка ни сама де ла Виллардьер, ни ее беззлобные критики не могли тогда представить, в какой огромный бизнес превратится личный брендинг и институт инфлюенсерства. Сегодня в Instagram девушки вроде Моники монетизируют свой вкус, помогая безымянным дизайнерам стать звездами, а историческим домам — держаться на плаву. Парой-тройкой ловко обставленных публикаций они могут стимулировать продажи даже флагманских брендов из портфолио LVMH и Kering.
Моника — образцово-показательная парижская модница. За правильные гены в семье Эйнли (это ее девичья фамилия) отвечала бабушка Джун. Та, английская красавица, встретила будущего мужа во время Второй мировой войны и переехала к нему в Канаду: "В некотором смысле для нее это был шаг в никуда". В Лондоне Джун работала моделью у британского дизайнера сэра Харди Эмиса, а после войны, на время обосновавшись с семьей в Париже, — у Мари-Луиз Карвен.
Моника родилась в Канаде, но с детства перенимала азы европейского шика. "Бабушка умела носить самые простые, базовые вещи и выглядеть в них бесконечно элегантно. Так что я многим обязана ей", — рассказывает Моника. Как положено всем по-настоящему модным девушкам, 32-летняя де ла Виллардьер нашла свою униформу: блейзеры с четкой линией плеча, рубашки мужского кроя, прямые джинсы, кашемир нейтральных тонов и сапоги на массивном каблуке. "Я стала так одеваться, как только перебралась в Париж. Мне нравятся те же вещи, которые я любила и пять, и десять лет назад".
Помимо очевидной красоты и фирменной парижской небрежности, в Монике есть та англосаксонская самоирония, которая влюбляет даже через экран монитора. "Во время пандемии мне больше всего не хватает не показов и стритстайл-отчетов, а живого человеческого контакта. Мы сейчас ведем интересную беседу, но разве не было бы чудесно, если бы мы общались вживую?" У де ла Виллардьер профессиональная закалка: она внимательно слушает собеседника и незаметно делает пометки в своем блокноте. Много смеется — по большей части над собой.
Свой главный проект Моника де ла Виллардьер запустила в 2016 году — с напарницей по фотомарафону на Неделях моды, французской it-girl Камиль Шарьер. Вместе девушки выпускают подкаст Fashion: No Filter. Название говорит само за себя — под предлогом светских разговоров об одежде авторы пробуют индустрию на прочность: обсуждают вопросы гендера и политики тела, устойчивого развития и социальной ответственности.
Сложнее кулуаров модного бизнеса устроена, пожалуй, только электоральная система США. Открыто критиковать статус-кво и поднимать острые вопросы тут до сих пор не принято. У Шарьер и де ла Виллардьер в этом беге по лезвию бритвы получается не пораниться. Но девушки всегда на острие атаки: в подкасте с Ванессой Фридман из The New York Times они обсуждают волну скандалов вокруг #metoo и расследование, которое редакция газеты на протяжении шести месяцев вела против звездных фотографов-абьюзеров. А вместе с критиком и пулитцеровским лауреатом Робин Гиван из The Washington Post выставляют индустрии гамбургский счет в вопросах элитизма и расового равноправия.
"Мы видим, что самые популярные выпуски — те, где мы с Камиль беззаботно рассуждаем об одежде, — рассказывает Моника. — Но мной руководит эгоизм — я не могу отказать себе в удовольствии общаться с гостями. Ванесса, Робин, моя подруга Элизабет Пейтон из The New York Times — самые умные и одаренные люди в нашем бизнесе. Все, кто пришел в индустрию 10–15 лет назад, росли на них. И нам немного жаль, что новое поколение может о них не знать. Успех в этой профессии приходит не потому, что у вас классно натренированное тело или самые модные кроссовки. Хотя с некоторыми случается и так".
Одна из самых обсуждаемых колонок де ла Виллардьер — эссе о современном материнстве, которое вышло этой осенью. В нем Моника делится личной историей о попытке забеременеть и о выкидыше. Я спрашиваю, трудно ли было решиться на такую публикацию. "До того как прийти в моду, я хотела быть писательницей, — объясняет она. — Мой любимый автор Нора Эфрон говорила: everything is a copy — все может стать сюжетом для текста. Поэтому, когда у меня есть история, я готова ею делиться". О своем поступке она не жалеет, но признается, что в день публикации отключила комментарии в Instagram: "Я не была готова читать, что каждый человек на Земле об этом думает".
Сейчас Моника снова в положении: на момент нашего интервью она на пятом месяце беременности. На счастливом лице ни тени сомнения и страха. "Деним для будущих мам никуда не годится! — делится последними открытиями де ла Виллардьер. — Я пытаюсь вычислить джинсы, которые хорошо сидят на моей фигуре, но пока, увы, чуда не произошло. Придется перейти на кашемировые платья".
Чтобы спланировать съемку для Vogue UA, нам пришлось выкраивать время в плотном рабочем графике Моники, расписанном на недели вперед, — даже в условиях второго парижского локдауна она ведет программу на французском телевидении. "Во Франции особенное отношение к моде — это важная часть экономики и национальной культуры. Поэтому на телевидении ей уделяют столько внимания, как нигде в мире". Смотрит ли эта улыбчивая и ироничная девушка записи своих эфиров? "Никогда! Вообще никогда! — признается она. И со смехом добавляет: — Надеюсь, мои продюсеры об этом не узнают. Иначе подумают, что я совсем не в себе".
Текст: Веня Брыкалин
Фотограф: Maxime Frogé @Art Board
Прически и макияж: Fidel Fernández @Airport Agency
Продюсер: Kateryna Kudinova @Boundless Paris