Журнал: как музей одного художника превратили в семейное жилище
Дэниел и Джулиет Чедвик в столовой Липиатт-Парка. Ярко-розовая скульптура и мобиль работы Дэниела. Камин создал его отец Линн Чедвик
"Мне всегда было интересно, что люди делают в своих больших домах. Думаю, они сидят днями напролет, запершись в одной комнате, и смотрят порно", – довольно усмехается художник Дэниел Чедвик. Он стоит в пыльном синем комбинезоне посреди гостиной в восточном стиле в своем поместье Липиатт-Парк в графстве Глостершир. "Мы же в своем доме работаем". Ногой в белом конверсе он подпирает лестницу, на верхушке которой балансирует его жена Джулиет: художница прилаживает гигантский мобиль. Вся комната сверху донизу набита движущимися скульптурами Дэниела – извивающимися, вращающимися и трепещущими, словно лепестки на ветру или косяки неоновых рыб.
Гигантский Липиатт-Парк, бывшее имение средневекового купца Дика Уиттингтона, ставшего прототипом героя английских сказок, раскинулся на ста гектарах полудикого заросшего парка на окраине глостерширского городка Страуд. Самая ранняя из его построек появилась тут где-то в 1220-х годах. С тех пор поместье разрасталось, постепенно превращаясь из дома в маленький городок. Линн Чедвик, отец Дэниела, купил Липиатт-Парк в 1958 году, через два года после победы на Венецианской биеннале, которой, по его собственным словам, он радовался "как девчонка, выигравшая конкурс красоты". Впрочем, покупка эта говорила не столько о богатстве художника, сколько о плачевном состоянии дома. "Никому в здравом уме в голову бы не пришло купить такой большой дом, – рассказывает Дэниел, расхаживая по столовой, просторной, как школьный актовый зал, – учитывая расходы на его содержание. Когда мой отец приобрел Липиатт, дом стоил 7 тыс. фунтов – как два коттеджа".
Линн Чедвик, скончавшийся в 2003 году в возрасте 88 лет, создавал очень тревожные скульптуры – по меткому выражению искусствоведов, он творил в рамках "геометрии страха". Но по мере того, как утихали тревоги, вызванные холодной войной, угасал и интерес публики к его работам. Вероятно, поэтому Линну так и не удалось прославиться на весь мир. Однако в прошлом году, когда мир искусства праздновал столетний юбилей со дня его рождения, случился небывалый всплеск интереса к наследию Чедвика: на аукционах ставки на его работы превышали миллион долларов.
Дом и по сей день напоминает о декораторских и дизайнерских талантах Линна. Гладкий стол с полированной столешницей из венецианского терраццо рассекает помещение под неожиданным углом. Футуристического вида утопленная ванна напоминает кратер, высеченный в темном вулканическом камне. Опускаясь в нее, чувствуешь себя агентом 007 на задании. Отсюда открывается великолепный вид на изумрудные луга долины Тоадсмур. Полок почти нет: Линна не заботили такие приземленные вещи, как полочки для косметики.
Для Дэниела решение поселиться в Липиатт-Парке сулило немало проблем: десять лет он вместе со строителями проводил здесь дни напролет, спасая особняк от разрушения. Кроме того, ему предстояло превратить музей отца во всем его строгом великолепии в собственное жилище. Однако единственный способ поменять что-то в модернистском пространстве – начисто лишить его модернизма: сложно изменить декор, когда его в принципе нет. К тому же Дэниел прекрасно понимал, какие великолепные вещи достались ему в наследство. "Я не хотел быть неблагодарным и все это разрушить, только чтобы доказать свою правоту, тем более что мне интерьер очень нравился. Но мне было непросто уже хотя бы потому, что сам я тоже что-то создаю".
Поместье Липиатт-Парк раскинулось среди холмов долины Тоадсмур. Зеленые угодья в сто гектаров усеяны скульптурами Линна Чедвика (в общей сложности 47 фигур)
Коридор на верхнем этаже дома. Бетонная статуя Давида работы местных скульпторов Cockings & Hodge
Спальня на верхнем этаже – кровать Chippendale в китайском стиле купил сам Линн Чедвик
Огромная столовая – лаконичная мебель и скульптура Линна на фоне полотна Дэмиена Херста в гороховый принт, которую он создал специально под этот интерьер
Джулиет на веранде с тремя, как их называет Дэниел, "чедвикскими терьерами – случайной помесью пуделя, чихуахуа и джек-рассел-терьера"
Высокий и элегантный 49-летний Дэниел упоминает о чисто британской травме – учебе в школе-интернате: "Она превратила меня в безумца – я был уверен, что должен вести себя как Кит Ричардс". 20-летний шалопай подражал рок-звездам и изучал архитектуру, лишь бы не стать художником, как отец. "Линн не хотел, чтобы дети пошли по его стопам, – вспоминает Дэниел. – Он считал, что своим успехом обязан случаю и что мир искусства ненавидит его за это. Постоянно жутко переживал – в основном из-за денег. И очень злился".
А тем временем 20-летний Дэниел наслаждался жизнью в Лондоне. "Знаете, как говорят, что кто-то так упился, что его пришлось выносить из клуба? – смеется он. – Так вот, меня в клуб приходилось заносить". Четыре года Чедвик работал с Захой Хадид – создавал для нее скульптуры из плексигласа. "Я ей так нравился, что она даже не отпускала меня на учебу". А по ночам веселился с другими художниками. "С Дэмиеном Херстом мы познакомились в клубе Colony Room, – вспоминает он. – Мы гуляли всю ночь, весь день и всю следующую ночь. Так началась наша дружба". В 1991 году Чедвик оставил работу, чтобы полностью посвятить себя искусству.
Сегодня в Липиатт-Парке разместились мобили Дэниела на солнечных батареях (один из которых приобрел Элтон Джон) и его объемные полотна из плексигласа с очертаниями глостерширских красот. Стены увешаны гигантскими фантастическими пейзажами Терри Айлота в яркой китчевой палитре. Им вторит зеркальное панно с надписью Disguise Is Mortal работы Роберта Брюса-Гарднера, бывшего жениха Евы – матери Дэниела, которая тоже поселилась в Липиатт-Парке. Рядом – рисунки Джулиет, один из которых перекочевал к Херсту (с недавних пор они соседи). Сейчас у Чедвиков четыре с половиной работы Херста, которые они обменяли на свои. Половинка – все, что осталось от "бабочки", которую пришлось отдать реставраторам после того, как на нее накинулась моль. "Зловещее зрелище, – вспоминает Дэниел со смехом, – с чердака спустилась какая-то жуткая стая". Но даже без светящейся голубой бабочки художественные сокровища Дэниела придали строгому монохромному интерьеру радостное разнообразие.
Джулиет познакомилась с Дэниелом почти десять лет назад, когда ей было всего 23 года. Она приехала в Липиатт-Парк в качестве подмастерья: ему нужна была помощь, чтобы сделать три девятиметровых мобиля для квартала Кэнэри-Уорф. Дэниел уже успел побывать в браке и развестись, и когда Джулиет впервые появилась в его мастерской, совершенно не искал новых отношений. "А потом она начала мне по-настоящему нравиться, и я сказал: "Джулиет, я устал от всех этих противных рыжих девиц. Мне нужен кто-то вроде тебя".
Комната, где семья время от времени завтракает: полки доверху забиты книгами по искусству
Гостиная – одно из немногих помещений Липиатт-Парка, не так давно оснащенных центральным отоплением. В этой комнате умер Линн, здесь же появились на свет младшие дети Дэниела и Джулиет
Дэниел превратил одну из гостиных особняка в выставочное пространство для мобилей
Спустя полгода он сделал Джулиет предложение в пестром пабе соседней деревушки Слэд, который он купил около десяти лет назад. Венчание состоялось в часовне 1637 года здесь же, в поместье. Службу (по словам самого Дэниела, "слегка отдававшую язычеством") проводил актер Кит Аллен в костюме мухомора. В какой-то момент прямо посреди церемонии распахнулись двери склепа и оттуда "восстал" перформансист Джон Купер Кларк, декламирующий стихи. Джулиет на свадьбе была в двух платьях Giles Deacon: кремовом и таком же изумрудном. В ее волосах сверкали кобальтовые бабочки работы Херста, а на ногах были синие шпильки Лили Аллен. Дэниел в белом бархатном костюме, который шил его личный портной Джон Пирс, выглядел голливудской звездой родом из 70-х.
Наверняка для 23-летней девушки было непросто переехать из Лондона в дом, где было много искусства, но не было элементарных удобств. Например, центральное отопление в некоторые комнаты провели только в прошлом году. Джулиет и Дэниел всячески исхитрялись, чтобы не замерзнуть, пока в одну особенно холодную зиму Джулиет не купила им на Amazon по термокостюму, которые они носили поверх обычной одежды. Несмотря на хрупкую фигуру и алебастровую кожу, Джулиет прекрасно приспособилась к жизни в Липиатт-Парке. Ее комната – под стать остальному дому: без вороха вещей и безделушек, которыми обычно забиты комнаты женщин ее возраста. И хотя она признается, что в 24 года после рождения дочери Евы и за пару месяцев до свадьбы ей часто снилось, будто она веселится с друзьями в клубе, она каждый раз просыпалась "с чувством благодарности за свою новую жизнь. Материнство и дом многому меня научили. Сейчас я чувствую себя гораздо увереннее и спокойнее".
Их жизнь нельзя назвать замкнутой: в разговоре то и дело мелькают имена друзей, которые живут поблизости или приезжают погостить из Лондона. Но в будние дни оба отдаются работе без остатка. Они встают на заре (плюс интерьера без штор), развозят детей по школам-садикам и отправляются каждый в свою студию. У себя на чердаке с белыми стенами Джулиет с завораживающей скрупулезностью рисует узоры для обоев. Посреди ее романтичной студии стоит диван – специально для Дэниела. А он планирует пристроить к этой комнате еще и балкон для своей Джульетты.
Джулиет создает восхитительные обои в студии на чердаке викторианского особняка
Его студия совсем другая – похожая на ангар со станками и механизмами. Его искусство – это некий романтический взгляд на науку. Однажды одна из его работ чуть не сбежала со склада. "Я успел поймать ее, – веселится Чедвик и подробно описывает свои мобили: – Это питающиеся от солнечных батарей организмы, простые механические устройства, сообща образующие нечто вроде новой формы жизни. Они живут, просыпаются, засыпают и способны на неожиданные поступки".
