О том, что происходит в мастерских за пять дней до кутюрного показа Chanel, рассказывает Татьяна Соловей.
У нас в штате есть сотрудник, который был маркетологом. После сорока он все бросил и пришел к нам учиться", – Надин Дюфа, директор ателье Lemarié, смотрит, как увлеченно я изготавливаю свою первую камелию. Цветок, который появился в арсенале Chanel в 1960-е, здесь научились делать из сатина, твида, меха, газеты и пластика. Его собирают из 16 лепестков в среднем полтора часа и в год производят 40 тысяч штук. Первых образцов камелии не сохранилось, зато инструменты, которыми ее создали, я держу в руках. "Мы поговорим с мадам Надин – может, у нас найдется место ассистента", – шутят вокруг.
Сейчас ассистент здесь очень нужен: сотрудники заняты предстоящим показом Chanel Haute Couture весна-лето – 2016, который состоится через пять дней. "Мы начали работать еще до Рождества, но всегда что-то появляется в последний момент". За соседним столом работают над финальным платьем невесты. Только на то, чтобы разгладить детали фрагмента размером 1 х 1 мм, ушло 30 минут, а мягкие фактурные волны скалывали два часа. Осталось дополнить их бусинами из дерева, пришить – и будет готово. Любимцы ателье – лежащие повсюду микронасекомые из цветных перьев, похожие на птичек. "Сейчас же не времена Марии-Антуанетты – никто не носит перья просто в прическе. И это не кабаре "Фоли-Бержер". Это умный декор", – рассказывают мастера Lemarié о своей главной специализации – перьях.
Lemarié более 200 лет считаются главными плюмасье Франции. В начале прошлого века мастера по работе с пером, плюмасье, были очень востребованы: в одном Париже их работало около 300. Теперь остались только Lemarié – во многом благодаря тому, что расширили сферу деятельности, начав делать тканевые цветы, плиссе и шитье. С 1975 года, когда во Франции приняли закон, запрещающий использовать перья диких птиц, здесь работают исключительно с фермерским материалом – оперением фазанов, страусов и гусей. Коллекция перьев практически вымерших райских птиц, которую внук основателя, Андре Лемарье, собрал до 1975 года, – объект восхищения: на нее смотрят, когда нужно вдохновиться, чтобы найти определенный оттенок.
"Кто работает не над коллекцией Chanel?" – спрашивают девушки из пресс-службы в каждой комнате ателье. Быстро убирают то, что не должно попасть в кадр, и разрешают снимать. Аналогичный вопрос задают не только в Lemarié, но также и в Lesage, Massaro и Maison Michel.
11 ателье, специализирующихся на редких видах декоративных техник и аксессуарах ручной работы, с 1985 года Chanel объединила в проекте Maisons d’Art. На деле Chanel не дала им разориться, распустить работников и потерять мастерство в череде финансовых неурядиц. Более того, здесь сразу начали набирать штат из молодых сотрудников, которых отправили на обучение к более опытным. Под проект запустили межсезонные тематические коллекции Chanel Métiers d’Art, которые во всей красе демонстрируют, как перевести старинные техники на язык современной одежды. При этом Chanel свою гегемонию ателье не навязывает и открыто разрешает им работать с другими Домами. Но Chanel – премиальный клиент, от которого поступает 70 % заказов.
Работа выстроена так. Сам Карл Лагерфельд сюда не приезжает: незачем. Он ставит общие задачи, арт-директора ателье разрабатывают варианты с технологами, а те, в свою очередь, выдают задания работникам. Последние вольны в выборе, что именно они будут делать – расшивать, к примеру, шляпками желудей шлейф или заниматься более традиционной вышивкой: тут приветствуется энтузиазм. В конце концов, именно эти petites mains ("маленькие ручки" – так называют профессионалов, виртуозно владеющих сложной традиционной техникой) эту работу выполняют. С 2012 года четыре мастерские Métiers d’Art (Lemarié, Lesage, Goossens и Paloma) переехали на север Парижа, в пригород Пантин, Massaro и Maison Michel – в соседний Обервилье. Шоу-румы остались в центре по историческим адресам, однако большая часть офисов и ателье находятся во внешне неприглядных индустриальных зданиях. Пригород напоминает декорации социальных фильмов, однако серые фасады компенсирует внутреннее содержание. К примеру, в Lesage всех вновь прибывших ведут в комнату, до полотка набитую архивными образцами. Здесь их больше 60 000, и это самая большая коллекция вышивки в мире: есть панно вангоговских подсолнухов для Yves Saint Laurent Haute Couture весна-лето – 1988, есть и образец вышивки 1850 года Дома Michonet, который выкупила семья Лесаж в 1924‑м.
"Технически в вышивке с XIX века мало что изменилось", – рассказывают мне в ателье. К игле добавились машинки Lunéville, позволяющие делать вышивку крючком, а техники все те же. Одна из самых выразительных – рисование при помощи меловой пудры "пансет". Под это отведена специальная комната: трафарет припудривают, затем по точкам вышивают мелким бисером. Lesage – авторы техники vermicelli, которую в ювелирном мире назвали бы "невидимой оправой": стеклярус сшивают в единое полотно, в котором не видно пробелов и цвета плавно перетекают друг в друга.
"Вы не подумайте, что вышивка – это занятие для бабушек. Или дедушек. Да, в нашем ателье на 45 вышивальщиц есть один вышивальщик – это редкость: на весь Париж их наберется семь, – рассказывает Юбер Баррер, арт-директор ателье Lesage. – Мы, разумеется, не собираемся здесь пускать ракеты на Марс. Но в нашем случае это желание получить что-то замечательное, соответствующее духу времени". У него кашель, горло закутано шарфом не для красоты, хотя выглядит красиво. Он явно устал, но о вышивке готов говорить до потери голоса.
Юбер должен был стать адвокатом, но вовремя все бросил и ушел учиться в парижскую школу Синдиката высокой моды, еще студентом познакомился и завязал дружеские отношения с владельцем ателье Франсуа Лесажем. Арт-директором Lesage он стал после того, как Chanel выкупила ателье в 2002 году.
Архивами здесь восхищают приезжих, сами же любят восхищаться тем, что сделали недавно. К примеру, вышивкой на циферблате часов Mademoiselle Privé Camélia Brodé ("Это была авантюра невероятная, как смесь русской литературы и хай-тека") или кутюрной коллекцией осень-зима – 2015/2016, когда расшивали вещи и сумки, напечатанные в 3D. Прототипы печатали в Штатах, ткани закупали в Сингапуре, вышивали и собирали вещи в Париже – процесс, объединивший "технические методы и труд человека".
Называя вышивку "поэзией, помогающей придать одежде человеческий характер", Юбер настаивает: это крайне современная вещь. "Для новой коллекции мы делали вышивку из фрагментов дерева. Вот смотрите: они выглядят как стружка от карандашей. Кажется, что это перья, но это дерево. Я даже сказать вам не могу, сколько времени мы потратили на то, чтобы определить толщину "пера" и технику сшивания. Но это как раз и есть пример того, как вышивка, которая существует с какого-то пыльного года и века, может жить в современном мире. Все обеспокоены проблемами природы? Вот коллекция о гармонии жизни с собой и природой, очень современная. Так и забавляемся".
"Bravo, Massaro" с сердечком вместо "о" – благодарственная надпись от Карла Лагерфельда на стене у входа в обувное ателье Massaro. Сейчас, кажется, всем здешним мастерам очень нужна такая поддержка. Прототип обуви, над которым они работали две недели с декабря, убрали с показа и попросили сделать пробковую танкетку. Ее, разумеется, пробковой делать не стали, а покрывают пробкой дерево, что затягивает процесс. Директор ателье Филипп Атьенза нервничает: им надо сделать 100 пар обуви для кутюрной коллекции, они могут производить по 10 пар обуви в день – арифметика не в его пользу. "Нам сказали, что ко вторнику будут нужны новые модели. Но сегодня пятница, а мы еще даже не знаем, из чего шить, – ждем указаний". Все легко принимают мысль, что останутся поработать на выходных, и даже удивлены моему недоумению по поводу того, что во Франции это запрещено: "Да, но это же кутюр".
Делать хитовые модели обуви для Chanel в Massaro начали давно: в 1957 году здесь собрали первую пару знаменитых двуцветных балеток Chanel. Ателье существует с 1894 года, с 2002-го оно стало частью семьи Maisons d’Art. Эта история отражена в архиве, который здесь называют "библиотекой". Он выглядит не очень живописно: это собрание деревянных колодок обуви для кутюрных коллекций разных лет (производство обуви prêt-à-porter находится в Италии) и для приватных клиентов. С 1894 года здесь хранятся колодки, по которым изготавливали обувь для известных ног – Моны фон Бисмарк, Марлен Дитрих, Роми Шнайдер, Барбары Хаттон.
Где-то есть колодка самого Карла Лагерфельда, но ее не показывают и размер не разглашают. Все ботинки Лагерфельда – одного фасона: с молнией сзади, по щиколотку. Меняется лишь материал: от кожи особой покраски до экзотической.
На видном месте в ателье стоят кроссовки из твида – те самые, которые были впервые представлены на кутюрном шоу весна-лета – 2014. Они оказались самыми трудоемкими (30 часов работы) и нелегкими в производстве, причем из-за высокой верхней части: она требовала особого внимания к эргономике.
"Здесь разговаривать не нужно, – сообщают на одном из участков производства. – Мастер тихо кладет носок. Именно тихо. Это самая деликатная часть работы".
О деликатности просит и один из трех главных шляпников Maison Michel (здесь их называют "шапотье") – Шариф Хазан. Он впервые решился показать свою шляпу журналистам и просит, чтобы мы ее не фотографировали. Шляпа – пижонство и элегантность в кубе. Она изумительного сливового оттенка на полях и болотного сверху, опоясана коричневой темно-шоколадной лентой, сбоку – небольшое цветное перо фазана. "Шляпа охотника", – смеется Шариф. Он хранит ее на работе и иногда выгуливает. Пригород, в котором расположено ателье Maison Michel, в моем воображении благодаря этой шляпе превращается в декорации для французской короткометражки с абсурдным финалом.
Шариф начинал в типографии, после решил сменить обстановку и уже 28-й год работает в Maison Michel, дослужившись до самого высокого профессионального ранга – "шапотье". За это время у него появилось много собственных технологических секретов. Но в целом и главном он продолжает заветы основанной в 1936 году шляпной мастерской. Здесь шляпы делают без единого шва: идеальная форма достигается при помощи термообработки и ручного моделирования фетра на колодках, так что на изделие уходит от 4 до 5 часов работы.
На этот кутюрный показ ателье ничего не готовит, поэтому мастера охотно показывают все диковинные инструменты и 3000 форм из липовой древесины для шляп. "Когда стали использовать электричество, многие инструменты превратились просто в декор для мастерской. Но вскоре мы поняли: с ними результат лучше. Да и шнуры от утюгов все время всем мешали", – рассказывает Шариф. Теперь здесь, как и ранее, греют утюги в печке. После того как похвалили его неказистый, но любимый утюжок для разглаживания боковых полотнищ, растроганный Шариф показал свою шляпу. На нее сошлись посмотреть сотрудницы-модистки – дамы, которые оформляют готовое изделие, пришивают ленты и декор.
"Слово "модистка" можно употреблять только по отношению к этой профессии, – объясняют мне в мастерской, – больше нигде в мире моды". И конечно, здесь помнят о том, что Габриэль Шанель начинала в качестве модистки. В Chanel забывать о прошлом не принято.
Читайте также: