Современное искусство – не только манифест, но и социальное исследование, уверена украинская художница Мария Прошковская.
Я узнала о Маше Прошковской в 2017 году, когда ее инсталляция "Уязвимость" получила главный приз конкурса молодых художников МУХи. "Уязвимость" сложно забыть: это пронзительный, не отретушированный автопортрет обнаженной художницы с прижатыми к животу коленями в попытке спрятаться, закрыть свое тело. Фотография была приклеена к полу – в Музее Шевченко, где проходила выставка финалистов конкурса, зрители аккуратно обходили работу, стараясь не наступать на хрупкое женское тело. Для автора этот проект стал попыткой поговорить об уязвимости женского тела и о том, что, несмотря на все достижения человечества, собственное тело до сих пор не принадлежит женщине – и становится объектом публичного обсуждения и оценки.
Неожиданно для самой Маши "Уязвимость" наделала много шума – как в художественной среде, так и за ее пределами. Еще до конкурса Маша показала эту работу на выпускной выставке в Институте проблем современного искусства, где одна из посетительниц, маленькая девочка, накрыла обнаженную фигуру своим шарфом. После МУХи художница вместе с куратором Мариной Щербенко разместили работу в коворкинге Creative Quarter в БЦ "Гулливер". Планировалось, что она пробудет там месяц, но по просьбе руководства инсталляцию убрали через неделю: та вызывала у посетителей слишком много эмоций. "Один мужчина написал письмо с требованием убрать работу, потому что он не давал разрешения на свое участие в перформансах, а одна девушка в шутку попросила приклеить на пол изображение голого мужчины – чтобы соблюсти гендерное равенство". Так проект Маши об уязвимости женского тела буквально за два месяца стал провокацией.
Маша Прошковская – удивительная художница. Бесконечно хрупкая и ранимая в своих перформансах: в упомянутой "Уязвимости", перформансе о домашнем насилии "Не виновата", реализованном в 2020 году в Минске, или перформансе с рушником "Невидимая работа" (2020) – размышлении об обесценивании рутинной женской работы. Над проектом "Невидимая работа" Маша работала вместе с куратором Мариной Щербенко, с которой ее обьединяет внимание к теме гендерного равенства. "Вопрос неравномерного распределения ресурсов (экономических, социальных и временных) остается, к сожалению, все также актуальным", – говорит Марина Щербенко. – Маша очень тонко, чувственно и метафорично обращается к нему. Художница вышивает рушник без нитей (!), следуя схеме традиционной украинской вышивки и фиксирует этот монотонный и рутинный процесс в видео изо дня в день. Невидимая вышивка, невидимый труд, невидимый результат ежедневной рутины женского быта из поколения в поколения повторяется. Изменения в украинском обществе происходят медленно, и я как куратор, вместе с нашими художницами и художниками вынуждена возвращаться к вопросам гендерного неравноправия в разных проектах".
При всей хрупкости ее перформансов сама художница жесткая, порой категоричная в своих принципах. О таких говорят: у нее есть внутренний стержень. Во многом это связано с жизненным опытом: так вышло, что искусство стало для Маши второй профессией. Маша, дочь юриста и сотрудника МВД, окончила Академию внутренних дел и семь лет работала в консалтинговой компании – а в 29 лет уволилась, сделав выбор в пользу творчества. При этом, уже занимаясь искусством, боролась с комплексом самозванца – ей казалось, что отсутствие академического художественного образования не дает права называться художницей.
"В 2016 году, во время учебы в Институте проблем современного искусства, я наконец поняла, что не обязательно ограничиваться живописью, что можно использовать любые материалы, чтобы сказать то, что я хочу сказать, или задать вопросы, которые меня волнуют. Что я могу уйти из 2D-плоскости и начать искать новые формы. И вдруг оказалось, что мой прошлый опыт, умение работать с информацией, умение слушать людей — все это помогает реализовывать фундаментальные проекты в искусстве. Те, что являются не только манифестом, но и социальным исследованием".
Маша Прошковская работает с темами, которые условно можно обозначить как "женские". Хотя сама художница настаивает: не женские — общечеловеческие. Это сексуализация женского тела, объективация, гендерное неравенство, домашнее насилие. У одной из самых ярких работ на эту тему – проекта "Анорексия", реализованного в 2018 году во время арт-резиденции в Чехии, — личная предыстория. В 15 лет Маша попала в модельный бизнес, где проработала с перерывами больше десяти лет: была манекенщицей, много лет подряд работала на Украинской неделе моды, снималась в рекламных кампаниях в разных странах. Модельный опыт научил девушку относиться к телу как к материалу — который должен вписываться в те самые модельные стандарты.
"Пять лет назад я поправилась. У меня была сложная беременность, мне давали большие дозы гормонов, чтобы сохранить ребенка, и это сказалось на фигуре. Я набрала столько, сколько никогда не весила: всего пять лишних килограммов, но было ощущение, что это не я, что я потеряла себя. Мне казалось, что я стала какой-то другой женщиной – и я себе не нравилась. Начала заниматься спортом, постепенно его в моей жизни становилось все больше, еды все меньше. Это длилось полтора года, я похудела до 48 кг. Переломный момент наступил, когда во время съемок проекта Dreamcatcher на острове Бирючий мой друг фотограф Андрей Лобов сказал: "Маша, мне не нравится то, что я вижу в кадре. Ты должна подумать о своем весе". Через пару месяцев Прошковская отправилась в Прагу (поездку на резиденцию Маша получила как обладательница специального приза МУХі 2017), где реализовывала проект об анорексии, который, по ее словам, стал для нее исцелением.
Работая над проектом, Маша исследовала истории героинь, столкнувшихся с анорексией. Художница воплотила отношения с едой – от любви до ненависти, от невозможности устоять до полной аскезы – в абстрактных рисунках на листах из старой поваренной чешской книги – с изображениями свиной рульки и шашлыка. Одна из историй натолкнула Машу на идею перформанса "Гнев", который она провела в пражской FUTURA Gallery на открытии выставки. "Я осознала, что у большинства моих героинь все "сломалось" из-за случайно брошенной кем-то фразы. История одной из девушек, которая одно время была на грани жизни и смерти, зацепила меня больше всего. В школе, во время взвешивания, медсестра при открытой двери, за которой стоял весь класс, сказала: "Ну, с такими темпами через пару лет у тебя будет ожирение". После этого девочка почти перестала есть".
В ходе перформанса "Гнев" художница стояла посреди галереи в белье телесного цвета и пристально смотрела в глаза зрителям. Смотрела так, как обычно принято смотреть на женское тело — оценивая целлюлит, вены на ногах, лишние волосы. "Мне хотелось не только выразить свой гнев, но и заставить людей почувствовать – каково это, когда ты всю жизнь под пристальными взглядами".
"Я люблю работать с тем, что мне понятно, — и это мое тело. Мы рождаемся с телом, живем, оно переносит все тяготы, стрессы. Иногда мы о нем заботимся, иногда забываем, иногда любим, иногда нет. Но мы его понимаем, по крайней мере", — объясняет свой метод художница. На мой вопрос, комфортно ли ей обнажаться в кадре или во время перформанса, Маша, обладательница идеальной, в представлении большинства, модельной фигуры, категорично отвечает "нет". "Но я принципиально не откажусь от этого в будущем. Я стану меняться, взрослеть, мое тело будет стареть – и это моя возможность сказать о том, что любое тело прекрасно. Не нужно прятать себя, комплексовать. Я хочу — как женщина, художница, феминистка, — чтобы мы были едины, чтобы не осуждали друг друга".
В фотосъемке, которая иллюстрирует наше интервью, есть кадр, где Маша изображена с прикрепленным ко лбу листком бумаги. На нем – перечеркнутое слово "мизогиния". Этот кадр — параллель к проекту художницы Feminine, показанному на Киев Прайд в 2019 году. Формально фотопроект был посвящен легитимизации трансгендерных женщин в украинском женском сообществе (Маша в течение полугода общалась с пятью героинями, а фотограф Сергей Моргунов документировал проект), но на деле поднял важную тему сестринства.
"Начав работу над Feminine, я заметила, что даже я, человек широких взглядов, построила в голове конструкцию – мы женщины, они тоже женщины, но какие-то другие. Стоп-стоп. А какие другие? Если они родились с ощущением себя женщиной – как и я? Какое я имею право строить эту стену? Ни одна из нас не может быть осуждена: за желание быть красивой; за то, что не бреет ноги; за то, что недостаточно радикальна; за то, что хочет работать и не рожать детей; за то, что не хочет работать и хочет рожать детей. Все начинается с малого: с порицания, что кто-то уколол филлер или накачал губы (а почему бы и нет?), а заканчивается осуждением девушки за то, что ее изнасиловали, потому что на ней была короткая юбка. Это все звенья одной цепи".
Сейчас Маша продолжает работу над двумя большими проектами, в которых размышляет об уязвимости, о том, насколько женщина властна над собственным телом, и о внешних процессах, влияющих на личность. Это фотосерия "Скифские амазонки" о женщинах-воительницах, снятая в Бессарабии, на месте скифских поселений, и долгоиграющий проект "Невидимая работа" о традициях и стереотипах в восприятии женского труда. В апреле в новой галерее "39,9 gallery" художница покажет, пожалуй, самый личный проект в своей практике. Это выставка о Чернобыле, в которую вплетена история семьи Маши: ее отец был начальником дежурной части милиции в Киевской области и нес вахту в ночь на 26 апреля 1986 года. В этом проекте Маша исследует не только уязвимость человека, но и время, которое иногда "не лечит, а только образует пустоты". Выставка откроется 26 апреля, в день 35-й годовщины аварии – как раз столько в этом году исполняется и самой художнице.
Текст: Дарья Слободяник
Фото: Lesha Lich
Стиль: Venya Brykalin
Прически: Eugeniya Kozlova
Макияж: Vitalia
Ассистент стилиста: Kristina Blagodat’