Если бы в мире моды надо было выбрать самую политкорректную вещь, ею бы стала рубашка – флаг перемирия между цветовыми, закройным и социальными трендами, считает Татьяна Соловей.
У моего миланского знакомого есть серия рубашек, сшитых на заказ в ателье, которые ниже пояса выглядят как комбидресс. Рубашки по фигуре, с вытачками (даже я такие облегающие не ношу) легко выбиваются из брюк, и потому внизу нужна эта пикантная деталь. Знакомый – мачо – не стесняется носить такие: ему важна посадка, а не изнанка. А еще он уверяет, что в ателье не сильно расстроились из-за его запроса: формальные правила ручного пошива рубашки не пострадали. Более странного подвида вещи из мужского гардероба made-to-order я не видела. Кажется, это последний бастион экспериментов с рубашкой, за которыми начинается состояние "ничего святого" и полная вольность в обращении с формой и функцией этой вещи.
В новом сезоне по рубашкам в женских коллекциях можно определить социальные и модные тренды, вспомнить историю костюма начиная как минимум с века XVII, а также пересчитать все модные декады века XX. Робы из плотного хлопка и викторианские сорочки из батиста; рубашки с деталями кринолина и корсета, рукавами с фижмами и гигантскими манжетами; дополненные застежкой кимоно и спущенными до выреза декольте рукавами; с объемными хвостами и накладными карманами, переходящими в шлейф, – я даже начала мечтать о гардеробе из белых рубашек, в которых зашито столько умных деталей, что хватит для скромного музея.
Почему рубашка так прозвучала сейчас? Из-за возможностей кроя или новых материалов? Из-за потенциала для стилистических экспериментов? Пожалуй, из-за общего контекста и времени. Формальность и стерильность рубашки соответствует новой симпатичной тенденции – без лишних усилий выглядеть просто, но добротно. Такой образ, undone, начали демонстрировать streetstyle-активистки, бравирующие тем, что весь день носят один комплект.
Рубашка – разменная монета между идейной и продажной модой, которым нужно встречаться на поле одежды небанальной и практичной одновременно. Эта вещь – плацдарм для исторических ссылок. Как рубашка Azzedine Alaïa со стилизованным турнюром (бессменная любимица дизайнера) или сезонная A. F. Vandevorst, у которой передние полочки заворачиваются, как боковые фижмы. У Proenza Schouler – рубашка с воротом в форме глубокого декольте, достойным кисти Виже-Лебрена – придворного живописца Марии-Антуанетты. А у Zac Posen – платье-рубашка, манишка которого повторяет очертания широкого отложного воротника времен героинь "Гордости и предубеждения". Одна из моих любимых рубашек – LAKE, с гиперманжетами и вертикаль-
ными строчками, которые на объемной вещи делают уверенную талию, создавая эффект корсета без лишних будуарных ассоциаций. Носить все эти вещи с историзмами на порядок легче, чем платья из гобеленовых тканей или придворного бархата, хотя интеллектуальных игр в них не меньше. В свете глобальных экспериментов рубашка напоминает макетные белые полотна, из которых шьются кутюрные прототипы. Самое приятное – что это все еще можно и носить.
Рубашка достаточно агендерна, чтобы ее можно было рассматривать без эпитетов "мужская" или "женская". Приталенная итальянского типа или объемная, она прошла полный цикл от освобождения и эмансипации до провокации и бизнес-формальности. Первые женские успехи в освоении мужской одежды начались с рубашки. Рекордно цитируемые образы когда-то показали две девушки с одинаковыми фамилиями – Хепберн: Кэтрин отличалась радикальным подходом и носила рубашку с шейной косынкой и широкими брюками, а Одри – с широкой юбкой, что поддерживало баланс мужского и женского и казалось более понятным. Эта вещь одновременно выступала униформой для девушки, сбежавшей ранним утром из чужой постели, и офисной труженицы, не уступающей мужчинам в упорстве и размере лацканов двубортного жакета. Она стала такой универсальной, что лишилась стилистической и гендерной определенности. Детали манишки, характерной для рубашки официального дресс-кода white tie или black tie, или накладной карман на груди, который появился в 1960‑х после упразднения костюмных жилетов, – кто теперь посчитает их мужскими, кроме портных на Сэвил-роу?
В новом сезоне рубашка оказалась равно хороша для дизайнеров респектабельных и авангардных. В Домах, где буржуазность нарезают тонкими ломтиками и подают серебряной ложечкой с вензелями на заостренном конце, делают рубашки объемных форм из изумительных хрустящих хлопков. Стелла Маккартни показала рубашки-кимоно с запахом в белом и джинсовом исполнении, Джонатан Андерсон для Loewe – в замше и коже тончайшей выделки, а Надеж Ване-Цыбульски для Hermès – идеальные примеры базы для приличного во всех отношениях гардероба, лишенного всяческих "слишком" – броскости, сексуальности, не вызывающего, не дорогого и не привлекающего излишнего внимания. Асимметрия и разрезы на спине, деформированные пропорции и перевернутые вещи в коллекциях нового поколения (Vetements, Hood by Air и Jacquemus) дают ощущение правильного баланса творческой свободы и вольной интерпретации архивов Мартина Марджелы и японских деконструктивистов.
Читайте также: