Директор модного дома Gucci Алессандро Микеле известен своим сюрреалистичным взглядом на моду. 25 ноября дизайнер отмечает свое 48-летие. Где он черпает вдохновение и чем расплачивается за полеты фантазии – рассказывает сам Микеле.
Офис Алессандро Микеле в миланской штаб-квартире Gucci Hub напоминает одну из многочисленных версий гостиной тетушки Мэйм из Бикман-Плейс. Это элегантная обитель, оформленная в фирменном стиле законодателя моды: стулья с гобеленовой обивкой эпохи Наполеона III, лакированная мебель на фоне цветистых ковров и терракотовой плитки "томет" – и все это в праздничной обертке из китайских обоев в цветах и экзотических птицах, которых дизайнер называет своими тотемами. "Как по мне, получилось довольно пусто, – сухо замечает Микеле. – Милан – скорее рабочая мастерская".
Основным местом работы для себя и своей дизайнерской команды, насчитывающей свыше 90 человек, Микеле считает великолепный палаццо Альберини в родном Риме (говорят, к его постройке приложил руку сам Рафаэль), но в преддверии выпуска коллекции большая часть команды перебирается в Милан. "Я бы с удовольствием работал на одном месте, – утверждает Алессандро, – но из-за постоянных разъездов ателье всегда со мной – в мыслях, в чемодане".
Долгие часы работы сначала в Fendi, а позже и в Gucci, которые дизайнер провел сгорбившись над столом с карандашом в руках, сейчас дают о себе знать болями в спине и шее. Сегодня вместо детальных эскизов – бесконечные списки в рабочем блокноте и работа "над созданием общего вида, драпировки и фото". "После четырех лет работы я понял, что мне нужно сосредоточиться на творческом процессе в целом: историях, которые я создаю, коллекциях, показах, их музыкальном сопровождении, атмосфере. Именно этому я посвящаю значительную часть времени, – рассказывает Микеле. – Стараюсь меньше волноваться и не жить на работе, но для дизайнера это крайне сложно, ведь внимания требует тысяча мелочей. Сначала я стремился контролировать все, но Gucci – огромная империя. За два года я довел себя до полного истощения и уже было решил все бросить. Это прекрасная работа, но она опасна: выжимает без остатка. Ты не можешь присутствовать в студии только номинально – тебя ждет ежедневная борьба. В какой-то момент я понял, что если твоя работа превращается в протез для жизни, то однажды, утратив его, ты погибнешь. Мне не нужен протез. Я хочу жить полной жизнью".
Не утратить связь с реальностью Микеле помогает его партнер, элегантный и чопорный профессор-градостроитель Ванни Аттили, присоединившийся к нам за чаем в гостиной. "Аттили сначала отнесся к моде с большой долей снобизма, – вспоминает Микеле. – А потом по-настоящему ее полюбил". Они постоянно обмениваются концепциями и идеями. "Он мой партнер и в работе тоже", – добавляет Микеле на своем неповторимом английском.
Перед началом показа мы покидаем уютное гнездышко и перемещаемся в примерочную, где нас ожидают 60 ассистентов дизайнера. Гигантское помещение заполнено солнцезащитными очками с оправой в виде двух телевизоров из 1950-х (на радость приятелю Микеле Элтону Джону), фетровыми шапками-шлемами с козырьком родом из 60-х, карнавальными масками из набивного бархата, позолоченными масками-рапторами и их версиями со злобно ощетинившимися шипами (символичная иллюстрация утверждения Микеле, что "мода – это маска"), и, конечно же, десятками сумок, которые были бы вполне уместны на руке у королевы Елизаветы II, если бы не стимпанковая фурнитура и безумная цветовая гамма. Это те самые сумки, которые гарантируют марке ошеломительные объемы продаж.
Свой путь в модной индустрии Микеле начинал с изучения дизайна костюма под влиянием Пьеро Този, легендарного художника по костюмам, сотрудничавшего с Висконти. В какой-то момент Микеле решил, что мода – более прагматичный выбор для карьеры. Однако его показы и образы до сих пор не утратили театральности и драматичности, достойной большого экрана. Дизайнер просит своего давнего соратника, стилиста по прическам Пола Хэнлона собрать длинные волосы модели-мужчины в растрепанный шиньон а-ля Вирджиния Вулф, одной из девушек соорудить скульптурный victory rolls, а другой – маллет, как у Боуи, и лимонно-желтые брови под стать. Визажист Томас де Клюйвер тем временем достает подставки с силиконовыми слезами и жуткими контактными линзами, которые он привез из Японии. Их задача – усилить мрачную атмосферу, созданную масками и кожаными ошейниками в шипах, напоминающими те, которые надевали на мастифов в XVIII веке.
Затем мы перемещаемся в зал для показов, где под жуткий аккомпанемент волчьего воя и религиозных песнопений перед нами открывается стена из 120 тысяч светодиодных лампочек – плод воображения самого Микеле, запросто способный вызвать приступ эпилепсии. "Я во все стараюсь внести диссонанс, какую-то дисгармонию, – объясняет он. – Совершенства не существует, так давайте же воспевать вещи, восхитительные в своих изъянах".
Пока модели вышагивают в строгих костюмах с четкой линией плеча в стиле 40-х, Микеле признается, что на его дизайн повлияли две яркие женщины – мама и бабушка. "У бабушки был потрясающий вкус, – вспоминает Алессандро. – Она всегда одевалась в черное: рубахи-платья, плащи – или выбирала "гусиную лапку" и клетку "принц Уэльский". Мне кажется, моя любовь к украшениям – тоже от нее".
Его бабушка, большая любительница всего гламурного, поддерживала в дочерях желание попробовать свои силы в кино на римской киностудии "Чинечитта". "Мама сходила с ума по американским фильмам и кинематографу вообще, – рассказывает Микеле. – Для нее это было сродни религии". Будучи первой ассистенткой кинопродюсера, она делилась со своим сыном всеми слухами и сплетнями того времени и рассказывала, как однажды в местной кафешке столкнулась с самой Элизабет Тейлор.
Влияние кинематографа на Микеле отражается в выборе моделей для рекламных кампаний из числа киноактрис, которыми восхищается не одно поколение, таких как Ванесса Редгрейв и Фэй Данауэй, и гламурных див эпохи "Чинечитты" – вроде светской львицы Марины Чиконьи. Его любовь к старым добрым голливудским мюзиклам проявилась в весенней рекламной кампании Gucci, которую в течение десяти долгих дней снимал на студии Universal Глен Лухфорд. Микеле признается: "Могу понять, почему раньше люди жили ради кино. Когда они видели на экране движущуюся машину или танцора, отбивающего чечетку, их охватывали сильнейшие переживания. Меня неудержимо влечет мифология, и, по-моему, Голливуд – это второй том "Мифов Древней Греции".
Ностальгия Микеле по прошлому неизменно находит отклик в сердцах клиентов, а он не скрывает радости от того, что название Gucci стало использоваться в качестве эпитета для созданного им мира. "Меня это радует гораздо больше, чем продажи, – говорит он. – Мода – как поп-музыка 80-х: она живая, это не просто груда вещей в бутиках для богатых".
С тех пор как Микеле взял бразды правления в свои руки, прошло четыре года. "Многое изменилось, – говорит он. – Нельзя запереться у себя в студии – нужно постоянно коммуницировать с миром. Я все время учусь. Управлять таким брендом, как Gucci, – это огромная ответственность: с ним связано столько людей, столько ожиданий".
Однако, как выяснилось, эти ожидания не ограничиваются одним лишь благополучием 18 000 сотрудников компании. С выходом коллекции осень-зима – 2018/2019 оказалось, что одна из моделей в джемпере-балаклаве вызвала негативные ассоциации с "блэкфейсом" и расовым неравенством. Гнев всевидящего интернета не заставил себя ждать, а партнер марки, культовый гарлемский портной Дэппер Дэн, заговорил о "возмутительном промахе". И хотя Микеле уверял, что в этом конкретном случае источником вдохновения была фигура анархиста и гуру клубной жизни 80-х, дизайнера и живого произведения искусства Ли Бауэри, он был вынужден признать глобальную проблему: отсутствие культурного разнообразия в его собственной дизайнерской команде и в премиум-сегменте модной индустрии в целом.
После поднявшейся волны гнева и негодования Марко Биццарри отправился в Нью-Йорк, чтобы встретиться с Дэном и другими видными гарлемскими фигурами. Результатом стала принятая в компании инициатива, призванная обеспечить равные права представителям всех рас при кастинге, а также внедрение образовательных программ для сотрудников компании и международных стипендий для обучения в школах дизайна. "Все в конечном итоге сводится к тому, что нам просто надо быть толерантнее".
Микеле достиг потрясающего взаимопонимания с Биццарри. Прошлой осенью дизайнер позвонил президенту Gucci, известному своей принципиальной позицией в вопросах экологичности моды, чтобы обсудить отказ от использования натурального меха в коллекциях марки. Спустя неделю решение было принято. Микеле считает это заслугой своей молодой команды, а также своего друга Джареда Лето, которые подтолкнули его к решительным действиям.
"Я очень ценю мастерство, – утверждает Алессандро, который в начале своей карьеры имел возможность приобщиться к таинству искусства меховщиков Fendi. – Я безумно люблю красивые вещи, сделанные вручную, поэтому стараюсь воспроизвести мех из других материалов – мы ни от чего не отказываемся".
В коллекции осень-зима – 2019/2020 он из искусственного меха и текстиля создал объем, как из натурального. Дизайнер равнялся на итальянских мастеров, которые вынуждены были проявить смекалку и работать с местными материалами после того, как Муссолини наложил запрет на ввоз товаров в Италию. "Отсутствие какого-то ресурса творческий человек воспринимает как вызов, – считает Микеле. – Взгляните на аксессуары 1940-х годов: там полно потрясающих дизайнерских решений, современных и актуальных вещей, даже без камней".
Сам Микеле не скрывает своей страсти к необычным украшениям. Сегодня он буквально увешан колье и браслетами начала XIX века с камеями или портретами греческих философов, высеченными в застывшей лаве. На каждом пальце красуется по перстню, в складках воротника прячется георгианское колье с подвеской в виде камеи, часть большого гарнитура. "Моя философия прекрасного не терпит границ: в моем мире нет старых и новых вещей – только красивые", – утверждает дизайнер.
Его страсть к покупкам не ограничивается одними лишь украшениями. Говорят, Алессандро приобрел вторую квартиру с единственной целью – разместить там свои трофеи, добытые в походах по антикварным магазинам: картины и прочие безделушки, которые он любовно именует "забавными вещицами, игрушками". В их числе, к слову, и удивительная коллекция старинной обуви. По той же причине он не планирует расставаться и с нынешней квартирой, превратившейся в настоящую кунсткамеру под сенью здания XVIII века на одной из площадей Рима, когда, наконец, переедет в новое жилище после его масштабной реставрации. В великолепном новом доме – палаццо в стиле барокко, построенном для самого папы римского, – отдельное помещение размером с теперешнее жилье Микеле будет отведено под гардероб. (К восторгу дизайнера, в ходе щадящей реставрации под столетними слоями штукатурки удалось обнаружить оригинальные фрески.)
За последнее время он успел сделать несколько значительных приобретений в сфере недвижимости в лучших традициях таких столпов дизайна, как Сен-Лоран, Валентино и Лагерфельд. В невыразимо живописной ренессансной деревушке Чивита, которую сам Микеле называет "эксцентричным жилищем эксцентричных людей", у них с Аттили очаровательный домик, который пришелся бы по душе какому-нибудь семейству лилипутов. В этом доме, примостившемся на самом краю отвесной скалы, Микеле трудился над своими дебютными коллекциями для Gucci. А недавно они купили неподалеку еще один дом, где теперь смогут останавливаться их друзья.
Кто знает, возможно, именно сюда Микеле отправится в поисках вдохновения. После показа он пребывает в философском настроении. "Все это ради 20 дней, – говорит он о показе и работе над коллекцией. – А потом все повторяется заново. Однако творческий процесс очень мистичен и притягателен – остановиться невозможно".
Текст: Хэмиш Боулз
Фото: Tierney Gearon