Мария Павлюк побывала в частном музее бренда нишевой парфюмерии Dorin, основанного в 1780 году и возрожденного в нулевых
Отправляясь в пригород Парижа, я была настроена пессимистично: казалось, стоит пересечь черту города или свернуть не в ту улицу, – и придется вырывать кошелек из рук хулиганов и бежать со всех ног. Каким же было мое удивление, когда за городом меня встретили не разбитые окна и неблагополучные кварталы, а узкие улочки с ажурными заборами, за которыми скрывались идеальные газоны и голубые ставни столетних усадьб. Именно там хранятся величественные истории парижской буржуазии XIX – XX века.
Во второй половине XIX века парижан все больше притягивала природа. Горожане обожали коротать летние дни на свежем воздухе. Особенно увлекательными были маршруты к северо-западу от столицы, где течение Сены образовывало острова. После запуска Сен-Жерменской железной дороги парижанам открылась возможность путешествовать с комфортом: каких-то 20 минут пути – и можно было попасть на станцию Шату, откуда было рукой подать до заведений, уютно расположенных над водой.
Спустя сто лет на станции Шату выхожу я. Моя цель – дом, построенный 140 лет тому назад владельцем нефтяной компании, которая снабжала электричеством все улицы Парижа. Его выкупил и отреставрировал Башар Насри, нынешний собственник парфюмерной марки Dorin. Но я приехала не просто в гости, а в музей бренда Dorin, основанного в 1780 году.
"Видите, в углу на потолке отошла белая краска? – Присмотритесь, – говорит Башар. – Сперва я расстроился, что дому опять нужен косметический ремонт, но позже увидел: за ней что-то есть". Когда Насри купил свой дом, стены в нем были оштукатурены. Он и помыслить не мог, что за краской могут скрываться картины. "Одному Богу известно, в каком году и кто ее создал", – не скрывает восторга Башар, – а я, застыв с чашкой кофе посреди гостиной, рассматриваю роспись, скрытую за облущенной краской на потолке.
Прямо из гостиной Башар ведет меня в холл, где и хранятся редкие экспонаты. Начиная с XVIII века, Dorin выпускал инновационные по тем временам компактные средства для макияжа (и мужского, в том числе). Сейчас уже трудно представить, что во времена Марии-Антуанетты косметика существовала в travel-форматах. Но так и было.
Мало того, в Dorin придумали шейкер для румян, прообраз современного Juicy Shaker. Он чем-то напоминает шейкер для коктейлей, только вместо напитков в нем смешивались разноцветные пудры, чтобы можно было создать нужный оттенок.
Я долго рассматриваю маленькие, будто игрушечные, экземпляры за стеклом. Прошу месье Насри рассказать любимую байку, связанную с Dorin, и он делится историей создания линейки ароматов Les Eaux Poudrées. Тогда они с парфюмерами решили воссоздать ароматы цветов – лилии, гардении, камелии и колокольчика. Конечно, не обошлось без роз. Разновидностей роз существует множество, но в парфюмерии используется всего несколько. Чаще всего это дамасская роза, болгарская роза и столистная роза-сентифолия, растущая в Грассе. Реже используют экзотические сорта, например, черную Black Baccara. В Dorin создали "Rose Des Bois", что в переводе означает "древесная" или "лесная" роза. "И как же это получается, ведь такой розы не существует?" – с удивлением я наклоняюсь к розовому флакону. "Именно этот аромат парфюмеры Dorin создали искусственно, вдохновившись фантазиями о том, как могла бы пахнуть лесная роза", – объясняет Башар.
Не успеваю я переварить все эти истории, в которые только что погрузилась, как Насри предлагает отправиться на ланч. Традиционный французский ресторан (а по совместительству маленький музей) Мезон-Фурнез находится на Острове импрессионистов. Именно сюда в поисках вдохновения, купив дневной билет в две стороны, приезжали импрессионисты XIX века. Остров был оазисом цветового изобилия и переменчивой игры бликов. И служил бесконечной натурой для художников, которые писали парижан, плавающих на лодках или флиртующих с дамами в традиционных прибрежных ресторанах.
И вот я стою на балкончике, держу в руках репродукцию "Завтрака гребцов" Ренуара – и осознаю, что сто лет назад Ренуар мог сидеть именно в этой точке, где нахожусь сейчас я, и писать свою картину с натуры, наблюдая за весельчаками за столиком напротив. Удивительно, но даже принт на маркизах остался прежним. Раздается гул разговоров, звякают приборы; я делаю глоток шардоне и рассматриваю колоритных персонажей вокруг. Стены потерты, деревянную мебель можно легко отнести к категории антикварной, но все это только добавляет особого шарма всему сегодняшнему дню. Как многое можно узнать, просто выехав за черту города.