Promotion
Маша Цуканова решила больше не стареть и отправилась на ревитализацию регуляторными пептидами
В последнее время я прямо-таки повернулась на том, как перестать стареть. Дело в том, что со мной это случилось внезапно: до Vogue я трудилась в такой редакции, где рабочий день начинался в полдень, и в офисе я появлялась 3 раза в неделю (был там, конечно, и минус – частые перелеты, но в целом жилось мне вольготно). И вот после этого привольного житья-бытья я оказалась в Vogue, где рабочий день начинается в 10, заканчивается тоже в 10 (потому что по вечерам – презентации, открытия и ужины), а первый год, когда надо было запускать журнал, прошел вообще почти без выходных. Я увидела, как за считаные месяцы мое лицо осунулось и покрылось морщинами.
Мне все казалось, что это стресс, что вот сейчас я успокоюсь и все станет, как было – и я-таки успокоилась, но лицо мое от этого не помолодело. В последнее время я отказалась уже от последних вредных привычек, включая вино и сладкое, стала мазать в три слоя сыворотки и кремы по утрам и вечерам, записалась на массаж – и все без особого толку.
Как обычно, с жалобами на внешность я отправилась к нашему бьюти-редактору Алене Пономаренко. Она сказала, чтобы я ни в коем случае не думала о радиоволновом лифтинге, потому что от него случается фиброз, и в старости я не смогу сделать круговую подтяжку. И что сейчас самым надежным способом остановить старение считаются регулярные микро-инъекции ревитализации кожи и ботулотоксина – если их делать регулярно, то можно десятилетиями выглядеть на 30. К этой речи она присовокупила номер Андрея Ваганова-Дашкова – "проверенного доктора" – к которому я немедленно записалась.
Первым делом Ваганов-Дашков ощупывает мое лицо, велит мне посмотреть наверх, улыбнуться и сказать "Ыыыыыы", максимально растягивая рот. Мое старение, заключает он, – мимического и мелкоморщинистого типов.
"Есть люди, которые могут молчать, а их лицо все равно рассказывает все, что они думают – это мимический тип", - говорит доктор, и это точно обо мне: я бесконечно щурюсь, двигаю бровями и кривлю губы. Две ненавистные складочки, которые спускаются от уголков моих губ – отсюда же родом. Когда я улыбаюсь или растягиваю рот, на шее у меня напрягаются две параллельные мышцы, верхние концы которых крепятся аж к губам – они-то и натягивают уголки, и из-за них у меня неровный овал лица. Мышцы, которые тянут вверх, называются элеваторы, а те, которые тянут вниз, - депрессоры. Моя беда – в слишком активных депрессорах.
"Вы клиент ботулотоксина", – резюмирует Ваганов-Дашков. Говорит, что его стоит уколоть и вверх лица – в брови, и в самый низ – в шею, где залегли мои предательские мышцы. Но у меня завтра самолет, поэтому токсин ботулизма мы сегодня колоть не будем: в самолете по кругу циркулирует один и от же воздух, и чем больше свежих проколов на лице, тем выше риск занести туда какую-нибудь инфекцию. Поэтому наша задача сегодня – извлечь максимум выгоды при минимуме вмешательства.
Второй тип старения связан со структурой моего лица. В норме оно состоит из костей, глубоких жировых пакетов, мышц, подкожных жировых пакетов и кожи -- у меня же подкожных жировых пакетов почти нет. Особенно туго с ними в средней части лица, поэтому в старости, если ничего не предпринять, я рискую выглядеть как печеное яблочко – так стареет, например, Шарон Стоун, и так старела моя бабушка. Когда человек худеет, говорит Андрей, со временем жир может вернуться на тело, но на лицо уже нет. Жировой пакет под глазами с возрастом уменьшается и не возвращается, а жировые пакеты на подбородке и возле ушей (к счастью, у меня пока что они в норме) –– наоборот, начинают расти. Доктор говорит, что мне не мешало бы поставить немного филлера в среднюю часть лица, и что с таким строением моей базовой процедурой должна быть ревитализация.
Сейчас все схемы ревитализации, рассказывает Ваганов-Дашков, привязывают к образу жизни пациента. Можно провести, например, активный курс – делать уколы 2 месяца каждые 2 недели. А можно, например, 4 месяца подряд раз в месяц делать одну процедуру – и тогда больше ничем не нужно заморачиваться. Препарат, с которым работает Андрей, называется Aquashine – он включает в себя пептиды, витамины, аминокислоты и гиалуроновую кислоту – все то, что нужно коже, чтобы ее напитать и накормить. Мне подходят уколы раз в месяц – у меня бурная светская жизнь и частые перелеты, поэтому так мне проще согласовать график.
Aquashine раз в месяц означает, что массажи, на которые я ходила, надо прекратить. Оставить разве что лимфодренажные, потому что массаж мышц влияет на стояние препарата. "Гиалуронка у нас есть везде, даже в суставах. – говорит Ваганов-Дашков. – У нее есть такое свойство, когда она сжимается, то становится более жидкой, а в состоянии покоя - более плотной. Благодаря этому у нас плавные движения, мы можем стоять и сидеть. Массаж приводит ее в жидкое состояние, и она перераспределяется и быстрее уходит".
Массажи были хороши в восьмидесятые, уверен Андрей, когда не было столько альтернатив. Они работают, если их делать всю жизнь хотя бы раз в неделю профессиональными руками и с хорошей косметикой. При современном образе жизни, когда пациенты пропускают то один сеанс, то другой, это уже не работает, поэтому эффект от уколов надежнее.
Если бы не завтрашний самолет, доктор сделал бы мне серию микроинъекций вокруг глаз, чтобы разобраться с морщинками, но сейчас наша задача – минимизировать количество уколов и обойтись без папул, поэтому он выбирает канюли и отказывается от обезболивания. На случай, если станет страшно или больно, Андрей вручает мне поролоновые шарики – чтобы я могла в них впиться.
Aquashine бывает нескольких видов, и для меня Ваганов-Дашков выбирает Aquashine BTX, который замедляет старение. Он останавливает распад старого и стимулирует синтез нового коллагена, увлажняет, повышает тургор кожи, укрепляет каркас и восстанавливает внутрикожный баланс. И что для меня очень важно ввиду завтрашней командировки - не вызывает отека и красноты. Доктор говорит: "Пептиды в этом средстве работают как релаксанты, расслабляют поверхностную мускулатуру, поэтому снимают с лица маску усталости. Лицо выравнивается".
Процедура длится от силы 10 минут. Доктор делает всего 4 прокола, но в каждом направляет иглу под разными углами так, чтобы коллаген распределился максимально равномерно по всей коже. Хотя анестезии нет, первые три укола мне всего лишь страшно, и только на четвертом становится больно. Андрей успокаивает, что во второй раз боли уже не будет: сейчас моя кожа пересушена, а когда она немного придет в норму, игла будет идти намного легче.
"Обычно я не разрешаю пациентам двигаться на процедурах, но вы журналист, и вам нужно это увидеть", – после того, как Ваганов-Дашков уколол мне половину лица, он поднимает меня с кушетки и ведет к зеркалу – показать разницу. Я ее вижу. На левой щеке кожа тонкая и проваливается к черепу, на правой – наполнилась плотью. И залом под губой уже не такой глубокий. Доктор доволен: "Хорошеете на глазах, кожа начинает пить воду".
После процедуры он протирает мне лицо "Хлоргексидином" и велит купить такой же себе на завтра, чтобы обработать лицо после самолета.
Этот сразу заметный эффект, говорит Андрей, – реакция на микротравмы. Через пару дней напряжение на коже должно пройти, но потом вернется снова – на этот раз уже потому, что заработали пептиды. Я слежу за собой день, второй, третий, неделю, и если лицо и осунулось обратно, то уж точно не так, как было до уколов – я вижу это по уголкам губ. И мечтаю, что снова буду выглядеть так, как будто просыпаюсь без будильника и не понимаю, чем пятница отличается от вторника.