Новая мода на чрезмерное обнажение — не про секс. Она про здоровое отношение к своему телу и право выглядеть и одеваться так, как вздумается.
Это был не самый жаркий день в Нью-Йорке. Доводящая до полуобморока влажность спала еще позавчера; температура так и не достигла сотни по Фаренгейту, чугун и сталь зданий Сохо еще не успели раскалиться. Однако прохожие — отчаянные модницы даунтауна и редкие туристки из Бостона, белые девицы со стаканами ледяного кофе и темнокожие модели с роскошными афрокудрями — были практически раздеты. В отличие от типичного комплекта "уставший от жары американец" (панама, футболка, шорты), они носили бра из лихо закрученных каре Hermès, трикотажные велосипедки и джинсовые микрошорты, плотно облегающие ягодицы, верх от купальников вместо топов и платья столь короткие, что озадачили бы даже юную Джейн Биркин. Посткарантинный Сохо превратился в вечеринку у воображаемого бассейна, в показ Saint Laurent и оживший лукбук Alexandre Vauthier — праздник тела и сексуальности, обнажения, флирта и раскрепощения. Спустя десятилетие модернистской и постмодернистской моды (и невыносимо долгого прощания с old Céline на ее излете) витальность и телесная чрезмерность снова стали актуальными.
Мода на демонстрацию тела начиналась как раз в Америке — благодаря масштабной национальной программе по популяризации физического здоровья, запущенной государством. В 1980-х увлечение фитнесом и ЗОЖ превратилось в религию; физкультура стала частью американской идентичности и на волне масскульта распространилась по другим странам и континентам. Обретя контроль над своими телами, молодежь демонстрировала атлетические достижения. В моду вошли легкость и звонкость – поклонники фитнеса хотели выглядеть как легкотелые бегуны или на крайний случай как гимнасты, но точно не как толкатели ядра или тяжелоатлеты. В 1990-х и начале нулевых отголоски фитнес-бума совпали с развитием быстрой моды. Топы с открытой спиной и джинсы с экстремально низкой посадкой, которые носили звезды MTV, стали доступны молодежи — за меньшие деньги. Альтернативой личному тренеру и нутрициологу стали кассеты VHS.
К середине 2000-х мода на обнажение стала обыденной. Молодежная драма 2005 года "Крэйзи" с Энн Хэтэуэй наглядно демонстрирует, как одеваются богатые подростки, полюбившие хип-хоп и изображающие из себя детей улиц. Откровенные наряды героини Хэтэуэй веселят наркодилера, с которым девушка пытается завести романтическое знакомство: "Почему ты одета как девка с района? Я тут из кожи вон лезу, чтобы выглядеть, будто у меня есть деньги, а ты стараешься одеваться, как я!" Фактически он обвиняет ее в классовом туризме. В моде грань между рабочим классом и элитой размылась настолько, что наступил момент, когда вторые захотели отделиться от первых. Наконец мир созрел для прощания с сексуальными микроплатьями из лайкры, плюшевыми спортивными костюмами и рваным денимом.
Пожалуй, самый крупный гвоздь в гроб конвенционального сексапила нулевых забила Фиби Файло с весенней коллекцией Celine 2010 года. На излете нулевых даже карикатурно сексуальная Виктория Бекхэм круто меняет гардероб — из обтягивающих платьев Roland Mouret она переодевается в мужские брюки и объемные свитеры, как у Файло. Четвертая волна феминизма защищает право женщин выглядеть так, как они пожелают, но кто контролирует этот нарратив: мы сами или общество, частью которого мы являемся?
В новом сезоне дизайнеры отвечают на этот вопрос почти что в лоб. Если в разговорах о женственности камнем преткновения стало тело — так давайте от него и отталкиваться. Не скрывать его, не драпировать, не декорировать, а использовать как равноправную часть аутфита — ведь мода не существует без тела. У каждого дизайнера найдется свой фетиш. У Энтони Ваккарелло в Saint Laurent это бесконечные ноги и тонкие ключицы, у Мэтью Уильямса в 1017 ALYX 9SM — упругие бицепсы и бедра, а у Mugler — выдающаяся грудь и неправдоподобно тонкая талия. Женское тело эффектно обнажается даже под грузным жакетом — в помощь микроскопические бра, как у Jacquemus, Alexandre Vauthier и Givenchy. По задумке нового креативного директора Дома Мэтью Уильямса, они даже не пытаются прятать грудь, а лишь кокетливо обрисовывают ее.
Этот дизайн-прием, когда тело не заключается в жесткие формы корсета, а покрывается эластичными тканями, сквозь которые могут проглядывать соски или нижнее белье (если оно вообще присутствует), правильно называть shapewear. Его же – правда, без упора на сексуальность – использовал Альбер Эльбаз в коллекциях недавно запущенного бренда AZ Factory. Но крепче всех новый тренд оседлал креативный директор Mugler Кейси Кадволладер. Он считает, что за обтягивающим и, по сути, демократичным shapewear — будущее: "В дизайне я отталкиваюсь от разных типов фигуры и форм тела, — говорит он. — Одежда не должна быть поводом для разочарования из-за того, что вам что-то не подошло. Она должна украшать, служить, работать в наших интересах – вне зависимости от того, как мы сложены и выглядим".