С трепетным вниманием к деталям, хищными вспышками алых оттенков, массивными украшениями и простым кроем – Джон Гальяно возвращается на подиум.

Знаменитый дизайнер, дискредитировавший себя антисемитскими высказываниями, в конце своего шоу Maison Margiela появился на долю секунды в белом лабораторном халате.  Модели же шли по подиуму под восхищенные аплодисменты и песню Hey, Big Spender, которая придала первому кутюрному показу ноту ироничности.

Друзья, поклонники и коллеги дизайнера готовы были если уж не забыть, то хотя бы простить его высказывания. Безупречным и оригинальным  работам Гальяно благодарно аплодировала  Кейт Мосс, которая сказала, что ее «бросило в дрожь» от красного платья; Альбер Эльбаз из Lanvin, ранее сделавший дизайнеру символичный подарок – коробку мелков и карандашей; Маноло Бланик, который решительно не поддерживал обувь на платформе c их толстыми каблуками,  по форме напоминающие гигантские зубы.

В наряде с большими выпуклыми глазами, нашитыми в области талии, присутствовало что-то брутальное и животное. Сверкающий топ сшили словно из остатков королевского приданого, а довершали образ корона и зубы.

И тем не менее, в этих причудливых лохмотьях, которые наверняка неслучайно напоминают о «заношенных» творениях Маржелы, присутствовала некая нежная элегантность. Еще одно красное платье с вырезами на спине вызвало у зрителей слезы восхищения, а Натали Массене, основательница Net-a-porter, первой изъявила желание его приобрести.

Потом были представлены объемные, но соблазнительные черные брючные костюмы. Во многих вещах присутствовал сексуальный подтекст, и в этом весь Гальяно. Например, черное платье с широким разрезом впереди, сквозь который были видны миниатюрные шорты наподобие тех, которые Кейт Мосс надевала в Гластонбери.

И только когда мы решили, что увидели уже все, на подиуме появились элегантные вечерние наряды  с развивающимся шифоном  и облегающими силуэтами из  прозрачной  ткани, которые вернули аудиторию в дни Гальяновского Dior.

Не хотелось бы точно подсчитывать, какая часть коллекции – от Гальяно, а какая – от марки Maison Margiela, но определенно присутствовали они обе.

«Я в жизни не видел ничего подобного! За каждым образом стоит своя  история, мы работали над коллекцией шесть месяцев», — сказал Ренцо Россо, основатель Diesel и Only the Brave (компания с этим удачным названием представляет Maison Margiela, Marni и Viktor & Rolf).

Тем из нас, кто помнит лучшие годы Гальяно и  Maison Margiela, воспоминания могли затмить впечатления от этого показа, проходившего  в ультрасовременном лондонском здании из стекла.

Мои первые воспоминания о Margiela связаны с пустырем на окраине Парижа, где толпа любопытных детей из Северной Африки собрались посмотреть шоу, на котором дизайнер демонстрировал  одежду в пластиковых пакетах из химчистки.

Гальяно назвал эту коллекцию Les Incroyables - в честь модных наследников Французской революции 1790.  Эта безумная, прекрасная  и яростная одежда стала частью его выпускного показа в колледже Saint Martins в 1984 и сразу после этого поступила в продажу в Browns Boutique.

Мартин Маржела – серьезный бельгиец, антипод экстравагантности и хвастатовства . Это первый дизайнер из тех, кого я помню, кто заговорил о закате оргии роскоши и расточительности Восьмидесятых. Один из его показов даже проходил на сцене крытого блошиного рынка, и он рассказал мне, что показанные им костюмы были сделаны из твида его отца или деда.

Гальяно, испанец по происхождению, совершил в Dior переворот своей коллекцией, вдохновленной клошарами и бездомными, живущими на берегах Сены. Тогда Париж был шокирован тем фактом, что мастерам haute couture приходится трудиться над «поношенными», «рваными» вещами.

Даже в те времена, когда Джон переживал не лучший период в своей жизни, он мог создавать волшебные вещи из ничего, вспомним хотя бы его показ в особняке Сао Шлумбергер 21 год назад. В пустом особняке покровительницы искусств португалки Сао, Джон и Аманда Харлех, его тогдашняя муза, устроили сказочную презентацию: модели ходили вокруг огромной старой люстры, которая лежала на полу как символ разрушенных надежд.

К 1995 году — то есть уже 20 лет тому назад — Гальяно дорос до поста креативного директора в Givenchy и перешел в Dior, где продолжил воплощать свои оригинальные и экстравагантные идеи: умопомрачительные наряды, в которых дизайнер выходил на поклон в конце каждого показа, были важной частью шоу.

Мартин Маржела, напротив, редко появлялся без шапки, стараясь оставаться невидимым и неслышным (хотя к своему стыду должна заметить, когда-то давно он обвинил меня в том, что я исказила его цитату). Показы Мартина всегда были продуманны, необычны, зачастую поразительны, и чем-то напоминали близнецов, появляющихся при разном освещении в разных местах.

Маржела ушел по собственному желанию после того, как компанию купил Ренцо Россо — дизайнер почувствовал, что ему больше нечего сказать.

Гальяно тоже решил молчать. Но то, что он показал в Лондоне, было впечатляющим сочетанием красоты, сдержанной провокативности и мастерства, приобретенного им за годы работы.

В наше время, когда бурный поток моды иссякает, а течение обыденности набирает силу, возвращение Гальяно должно обрадовать всех, кто любит великолепие и неординарность.