Журнал: неизвестный Шевченко – светский герой и денди
В марте Украина отмечает 200-летие со дня рождения Шевченко. Ирена Карпа открывает неизвестного Тараса – светского героя и денди.
Как-то режиссер Сергей Проскурня написал мне в "Фейсбук", что задумал снять фильм и предлагает мне одну из ролей. Актриса из меня, по правде говоря, так себе, но это не мешало концепции фильма: разные, совсем непохожие люди читают стихи Тараса Шевченко.
Последний раз я читала стихи в средней школе, и впечатление от художественной декламации осталось не лучшее: призы всегда получали длинноногие девицы с писклявыми голосами. Но как же не почтить мэтра? – и я, вздохнув, полезла в Интернет за текстом.
Стыдобища, а не украинский писатель: "Кобзарь" есть у родителей, но не в моей библиотеке, которую я собирала с университетских времен. Новинки покупались (и выбрасывались) намного чаще классики. Зато, копаясь в Сети, я нашла там о Шевченко много интересного, а в глазах моей учительницы литературы – почти компрометирующего.
Каким Шевченко остался в представлении обывателя, даже культурного? Старый дед с усами, грустно-унылый. Вечные 47, как будто не был никогда ни молодым, ни жизнелюбивым. И почему учительницам не приходит в голову пофантазировать на тему юного поэта, чей образ не уступит Байрону или другому прославленному шалопаю?
Тогдашняя светская хроника могла бы написать о популярном столичном художнике: Тарас любит ром, дорогой колониальный товар, и не прочь подразнить публику рассказами о своих похождениях, часто приукрашенными. В те времена имидж тусовщика значил никак не меньше, чем сегодня. Водить дружбу с правильными людьми, быть на виду, давать повод к пересудам – все это так или иначе привлекает внимание и к личности художника, и к тому, что он делает.
Пиши он свои гениальные бунтарские стихи где-нибудь в селе на печи – кто знает, издали бы их вообще, даже если в хате не нашлось бы наивных домочадцев, способных растопить эту самую печь рукописью? Нет, молодому художнику разумнее всего было жить в столице.
Тарас частенько оказывался в центре внимания на светских приемах. Иногда это его раздражало, и он входил в роль капризной звезды – другое дело, что люди, возможно, именно этого и ждали.
А что же я-то?
Я, добрые люди,
Лишь гуляю да пирую
И в праздник, и в будень.
Вам досадно? Сетуете?
Слушать не хочу я!
Не бранитесь! Я свою пью,
А не кровь людскую!*
Тарас и вправду выпивал ("мочил морду", как он выражался), но алкоголиком не стал.
Кроме того, Шевченко был заядлым путешественником, хотя и упустил шанс поработать в Италии на пленэре и навестить тамошние картинные галереи. В Украине он гостил и в селянских хатах, и в роскошных поместьях, а во время подневольной службы стал художником экспедиции, снаряженной на Аральское море: зарисовывал пейзажи и помогал составлять карты. Не каждый сорвиголова в империи мог похвастаться опытом ночевки в юрте и участия в охоте на тигра. Для капитализации имени художника это тоже было не последнее дело.
Енотовая шуба, катание в фиакре, дорогие сорочки и галстуки, французские бонмо в салонах – таким поэта советские школьные учительницы и представить едва ли могли, не то что детям преподнести. Не вяжется это с образом страдальца, которого рисуют то крепостным, то рядовым в глухом гарнизоне. Между тем Шевченко, любитель писать миловидных сельских девчат в вышиванках, ни одного автопортрета в ней нам не оставил. А в казахских степях, не теряя самоиронии, изобразил себя, героя-романтика, почти au naturel: в плаще, шляпе и без штанов.
Тараса вполне можно считать денди. Он не только следил за модными тенденциями и соблюдал, когда хотел, правила поведения в свете, но и сам иногда оказывался среди тех, кто раздвигал общепринятые рамки и вводил новую моду.
Телеведущий Юрий?Макаров снял прекрасный 4-серийный документальный фильм об этом нетипичном пророке – "Мой Шевченко". Насыщая ленту разнообразными и яркими деталями, автор доказывает: Тарас сдвинул народное сознание с мертвой точки, перекодировал его и поставил под угрозу спокойствие всей империи. Он не был карбонарием, но эффект от его пламенных слов был куда сильнее, чем от организаций демократов-интеллектуалов.
Шевченко отдали в солдаты – самое меньшее на 20 лет – не только потому, что он титуловал царицу "тощим тонконогим высохшим опенком" (это противоречило тогдашним стандартам красоты и задело даже черствую душу мужа первой леди). Арестованных вместе с поэтом основателей Кирилло-Мефодиевского братства (членство Шевченко в нем осталось неизвестным для властей), которые замышляли радикальное, пусть и мирное, переустройство империи, покарали несравнимо мягче. Кому-то дали три года, а кому-то и несколько месяцев. Как видим, острое слово может напугать власти сильнее, чем планы заговорщиков.
Когда в 1847 году Шевченко арестовали, он был во фраке и белом галстуке – ехал на свадьбу к известному историку Костомарову. А в столичных казематах, рассчитанных на аристократию, он мог себе позволить заказывать коньяк и блюда из ресторана по соседству – все это красочно показано в третьей серии фильма Юрия?Макарова.
Но, как ни крути, крестьянский сын оказался чужим на том празднике жизни. Бывшему крепостному приходилось платить за все особую цену. Такой уж была его судьба – фронтмен украинской культуры и одновременно маргинал. Он вышел из мужиков и своим для господ не был.
Кстати, знаете его музей в домике чуть выше Майдана? В то время нынешний революционный центр назывался Козьим болотом и считался окраиной Киева. Когда в окно хаты постучал слепой нищий, Тарас дал ему золотую монету в 5 рублей – на наши деньги это полсотни евро. Нищий отказался, так что пришлось дать 50 копеек. Макаров правильно говорит, что это был жест подлинного аристократа, а не щедрые чаевые, какие мог себе позволить богатый купец.
Перевод с украинского Сергея Лунина
